ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЕ: ПОЛЕМИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ

ПРОМЕТЕЕВ КАНОН,
или ПОХИЩЕНИЕ ОГНЯ У ДРЕВНЕЙШЕГО ЧЕЛОВЕКА

Эта статья – попытка привлечь интерес к явлению, которому, по убеждению автора, в науке о происхождении человека уделено незаслуженно мало внимания. Речь идет об освоении огня. Начало этого процесса должно самым естественным образом совпадать с превращением древнейших гоминид в людей. Представляется, что ответ на вопрос, когда сложилось первичное огнепользование, автоматически определяет тот момент антропогенеза, после которого надлежит говорить о появлении подлинного человека.
Следует учесть, что основные признаки гоминизации, которые обычно принято рассматривать (выпрямленное положение, передвижение на двух конечностях, строение зубной системы, большой мозг, социальность, готовая к сложному манипулированию рука, конструктивная и простейшая орудийная деятельность), выступают – каждый в отдельности – достаточно спорными и относительными показателями, поскольку обнаруживаются (хотя, конечно, в зачаточном виде) и на дочеловеческой, животной стадии, выступая отчасти, быть может, как преадаптационные факторы. А "огневой критерий" носит абсолютный характер. Пользование огнем не может быть "бессознательным" или "инстинктивным" (как, по некоторым гипотезам, раннеорудийное производство) и присуще оно только человеку. Ни у одного иного биологического вида оно не зафиксировано, поэтому, даже теоретически у них быть не может. В этом и состоит исключительная важность рассматриваемой проблемы: освоение огня есть решающий признак очеловеченья.
Подобным же образом все другие области природопользования, в том числе охота и собирательство, сооружение жилищ или создание "социальной среды" в естественных укрытиях, разного рода промыслы, связанные с лесопользованием, водопользованием, землепользованием, имеют прототипы в дочеловеческом состоянии. Огнепользование же – специфически и уникально людское занятие, которое начиналось "с чистого листа", без каких-либо "наработок" на предшествующей стадии, без малейшего первичного опыта, если не считать чувство страха перед огненной стихией и понимание ее смертельной опасности, присущие всем животным.

1
Важную роль освоения огня человеком подчеркивали не раз. Миф о Прометее дошел до нас из греческой античности, но ведь и тогда он был наследием незапамятной древности. Его аналоги сохранились у самых разных народов Земли. Еще Ф. Энгельс в "Анти-Дюринге", сравнив "открытие превращения механического движения в теплоту", то есть "добывание огня трением", происшедшее "на пороге истории человечества", с современным ему изобретением паровой машины ("открытие превращения теплоты в механическое движение"), заключил: "...Не подлежит сомнению, что добывание огня трением превосходит паровую машину по своему всемирно-освободительному действию". Мотивировка такова: "Ведь добывание огня трением впервые доставило человеку господство над определенной силой природы и тем окончательно отделило человека от животного царства" 1.
Из этой выдержки можно вывести два проблемных вопроса, которые настоятельно требуют обсуждения. Первый – о "пассивном" и "активном" огнепользовании, второй – о способах искусственного получения огня и о том, какой из них мог быть первичным, а какие появились позже. Наиболее распространенные точки зрения на историю огнепользования, сложившиеся еще в начале минувшего века, если не ранее, которые в более систематическом и модернизированном, но, по сути, мало изменившемся виде существуют поныне, разнообразием не отличаются и, в общем, широко известны. Свидетельства первобытного употребления огня и взгляды на его зарождение и развитие изложены, кратко разбираются или упоминаются в сотнях научных статей. Один только список публикаций по пещере Чжоукоудянь, открытой в 1920-х гг., весьма обширен. Однако, если не считать очень ранние и безнадежно устаревшие работы, можно назвать лишь две-три монографии по огнепользованию, к тому же, написанные давно и не учитывающие сумму новых данных, которые коренным образом изменили научную картину антропогенеза и ранней первобытности. В отечественной науке есть единственная книга, изданная еще в 1920-х гг., и, кажется, всего три статьи, всецело посвященные этой неразработанной теме 2.
В принципе, всякий исследователь должен согласиться: употребление огня стало в первобытности не менее важным достижением человека, нежели орудийное производство, охота и собирательство. Формально это признается, однако львиная доля внимания всегда уделяется каким угодно другим аспектам жизни и деятельности древних людей, в то время как суждения об огнепользовании оставляют впечатление чего-то очевидного, более или менее выясненного, второпланового и недостойного особого внимания. Между тем классик западной археологии В. Г. Чайлд в одной теоретической статье так расставил приоритеты в порядке очередности: "Биологические успехи нашего вида в эволюционной борьбе за существование достигнуты с помощью приобретенной человеком способности управлять огнем и добывать его, выделывать не составляющие частей его собственного тела орудия из дерева, камня, металла, кости и других материалов" 3.

2
Сложилась парадоксальная ситуация. В античном мифе Прометей похищает огонь у богов и дарит его людям, за что боги жестоко наказывают героя. У наших ученых древний герой (но, если вдуматься в их выкладки и рассуждения, не столь уж и древний) – тоже каким-то чудесным, по крайней мере, случайным образом, и вообще говоря, непонятно, как – получает огонь на гипотетическом пожарище, оценивает его преимущества и долгие тысячелетия на тысячах и тысячах стойбищ, в тысячах и тысячах скитаний ухитряется поддерживать негасимое пламя. И все это время, ужасно мучаясь, как бы не погас уникальный дар, понятия не имеет, как добыть огонь.
Воображение живо рисует, на фоне общей мифоподобности теоретических построений, другое, тоже довольно суровое наказание, которое вынес современный научный Олимп нашим дремучим предкам. Некоторым образом огонь, обретенный ими на заре праистории, отобран, похищен у них – и вручен более поздним, более разумным существам, пользующимся доверием ученых, в отличие от обезьяны-австралопитека и ее полуобезьяньего потомка.
Итак, принципиально важный и едва ли не самый важный аспект первобытной истории оказался давно и детально осмыслен, описан, превращен в канон и... законсервирован. И всякая новая информация проникает в этот священный текст с большим трудом и тяжкими проблемами. Почему? Да очень просто: потому что вся она по преимуществу противоречит канонической версии, противоречит решительно, детально и в целом.
Какова канонизированная система взглядов? Во-первых, в ранней первобытности (но, повторю, не в столь уж и ранней) существовал период (почитай, едва не до среднего ашеля), когда люди не знали огня и обходились без него. Так или нет, по научной литературе проследить трудно: новыми данными это не подтверждается, но и не опровергнуто. Таким образом, не только олдувайская эпоха, но и весь, по старой периодизации, шелль, словом, грандиозный период времени, более 1,5 млн. лет, в течение которых шло поступательное развитие человека, его социальной организации, культуры, эксплуатации им природы, – категорически изымаются из анналов огнепользования. Почему? Может быть, это отвечает научной логике и иначе решительно невозможно? Как раз наоборот! Около двух миллионов лет назад гоминиды уже строили жилища, за полмиллиона лет до этого умели оббивать камень и изготовлять орудия, а два этих фактора, как должно быть сегодня ясно, тесно связаны с огнем в руках человека.
Во-вторых, утверждается: прежде чем человек научился самостоятельно получать огонь, он исторически длительное время пользовался пламенем, возникшим естественным путем, – при лесных или степных пожарах, самовозгораниях выходов нефти, угля, сланцев, газа, извержениях вулканов и т. п. Это и есть пассивное огнепользование. В-третьих, освоение огня, так или иначе, связывается с наступлением оледенений и расселением человека в регионах с холодным климатом. И, в-четвертых, если пассивное огнепользование распространяется на всю эпоху архантропов (Homo erectus), то активное трактуется как одно из новых достижений, которые стали доступными только "готовому" человеку современного типа, в крайнем случае, "полуготовому": признано, что освоить искусственное добывание огня мог и неандерталец – в позднем ашеле или мустье.
Другой канонизировано-законсервированный вопрос касается способов, при помощи которых человек перешел к активному огнепользованию и научился самостоятельно добывать огонь. В этом случае всегда, по крайней мере, в отечественной науке, опирались на мнение Ф. Энгельса (который, не будучи археологом или антропологом, доверял, в свою очередь, господствовавшему мнению современных ему знатоков). Первичным объявлен, без учета немногочисленных особых мнений или допущений, способ трения ("дерево о дерево"), будь то высверливание, выскабливание или пиление. В любом случае человек стремился получить опилки или стружки, которые от трения нагревались, начинали тлеть, после чего раздувалось пламя, и разводился костер. Такие технологии зафиксированы и описаны этнографами в различных регионах Земли.
Но, кроме способа "дерево о дерево", существует "каменная" технология добывания огня. Для этого годен далеко не всякий камень, а наилучшим образом, – кремень. Эта технология признана более поздней, чем "деревянная", и главным образом потому, что для нее нужен (как утверждается), кроме кремня, металлический или железнорудный объект (кресало). Хотя из истории и этнографии известны многообразные приемы такой технологии, принцип один: ударами друг о друга кремня и кресала выбивали искры – они вызывали тление трута – тление раздувалось до открытого пламени. Другая причина в том, что более ранними археологическими находками стали атрибуты "деревянной" технологии (известны с мустье), а более поздними – обнаруженные на стоянках куски железной руды, которые, предположительно, играли роль кресала.
Все исследователи единодушны в том, что освоение огня есть культурно-историческое достижение, не менее важное, нежели начало орудийного производства, и столь же существенный в культуре человека рубеж, что и приручение животных или доместикация растений. Суть спора в том, когда человек познакомился с огнем и его полезными свойствами, а когда научился его добывать. Хотя за последние десятилетия в трактовках и предположениях произошла некоторая эволюция, все же в науке до сих пор превалирует мнение о двухстепенном освоении огня с большим хронологическим разрывом между первой и второй стадиями. И этот разрыв с умножением новой информации о ранних гоминидах неуклонно растет.

3
Наибольший интерес, в связи с означенной проблемой, многие десятилетия вызывало местонахождение синантропов в пещере Чжоукоудянь неподалеку от Пекина, открытое в 20-х годах ХХ в. И это несмотря на то, что первоначально возраст пещерной стоянки определялся приблизительно в 200 – 300 тысяч лет назад. Лишь значительно позже была получена куда более древняя датировка – 460 тысяч л. н.4 – эта пещера долго считалась древнейшим памятником огнепользования. Ученые полагали, что ранее 300 тыс. л. н., люди огня вообще не знали. Масштаб памятника впечатляет и поныне: на протяжении более 200 тыс. лет здесь обитали люди, оставившие кострище, наслоения которого составили 6 – 7 м высоты. По сравнению с другими найденными стоянками, содержащими следы огня, – более молодыми и более мелкими (Вертешсёллёш, Терра Амата, Торральба и Амброна, ряд пещерных местонахождений среднего, позднего ашеля и мустье) – Чжоукоудянь уникален. Он притягивал взоры и рождал множество предположений. Большинство их, впрочем, однотипны.
О синантропах-огнепользователях в своем капитальном труде, вышедшем в начале 1950-х годов, П.П. Ефименко писал: "...Здесь, видимо, раз зажженный огонь должен был гореть непрерывно в течение очень долгого времени, пока не накопилась огромная семиметровая толща золы. Находки костей, испытавших действие огня, закопченных камней и расколотых кусков кварца были и в этом кострище, как и выше, в покрывающих оба кострища конгломератах". Автор не скрыл сомнений; с одной стороны, рассматривая каменный инвентарь Чжоукоудяня, он проводит аналогию с архаичной клектонской индустрией нижнего ашеля, а с другой – признается: "...Мы оказываемся вынужденными ответить на вопрос, как совместить примитивность синантропа с относительной сложностью его хозяйственной деятельности". Не разделяя предположений западных исследователей об освоении людьми огня в шелле (по современной периодизации это ранний ашель), он все же добавляет: "Уже тот факт, что на следующей исторической ступени огонь, огонь-кострище, становится неотъемлемой частью человеческой культуры, показывает, что освоение огня должно было начаться значительно раньше". Тем не менее автор заключил, что в шелльскую эпоху употребление огня известно не было и в том не было необходимости ввиду теплого климата 5.
Крупный специалист по археологии палеолита С.Н. Замятнин также дал оценку огнепользованию синантропов. Упомянув, что, несмотря на весьма примитивную орудийную технику, обитатели Чжоукоудяня охотились на крупную дичь, он размышлял: "...Синантроп уже достаточно хорошо был знаком с употреблением огня, поддерживал его систематически, возможно, пользовался им при охоте. Умел ли он добывать огонь? Для того, чтобы ответить с полной уверенностью на этот важный вопрос, у нас, к сожалению, нет достаточных данных, хотя обилие встреченных следов огня и мощность культурного слоя, в котором он встречается, делает возможным и это предположение". Но на основании лишь давности огнепользования и обилия следов точные выводы невозможны, и автор заключает: "Однако вероятнее считать, что синантропы умели лишь поддерживать и переносить огонь" 6.
Спустя почти 20 лет в книге по раннему палеолиту, те же по сути воззрения на огнепользование, изложил археолог и историк палеолита П.И. Борисковский. Он утверждал, что человек начал добывать огонь на стадии неандертальцев: в позднем ашеле или на рубеже мустье. Впрочем, это уже было прогрессивное признание, так как ранее начало активного огнепользования относили к верхнему палеолиту, в лучшем случае, к мустье. Налицо, стало быть, сдвиг допущений на фазу в глубь времен. Интересна аргументация автора, – так сказать, с опорой на статистику находок: "На стоянках олдувайского времени следы огня (угли, зола, обожженные кости) отсутствуют. Они впервые появляются в древнем ашеле, но представлены далеко не всюду. На стоянках среднего и позднего ашеля следы огня распространяются широко, но только в самом конце позднего ашеля (финальный ашель) и в мустьерское время можно констатировать повсеместное распространение огня. Это позволяет приурочить к позднему ашелю и к мустьерской эпохе выработку способов его искусственного добывания". Эти шаткие предположения дополняются не менее спорными: "Несомненно, освоение огня стимулировалось процессом похолодания. Наглядным подтверждением служит тот факт, что на территории Африки люди освоили огонь гораздо позднее, чем в Азии и Европе... В предшествующее же время – в древнем ашеле, в минделе – обитатели таких стойбищ, как Чжоукоудянь, Вертешсёллёш, Терра Амата, вероятно, умели только поддерживать и использовать случайно полученный огонь. При отсутствии оседлости и постоянных перекочевках неизбежны были частое его угасание и потеря навсегда для тех или иных групп людей. Поэтому многие древнеашельские и среднеашельские стоянки не содержат остатков огня" 7.
Пожалуй, среди маститых советских ученых второй половины минувшего столетия, первым в осторожной форме выразил, в отличие от общепринятого мнения, А.Л. Монгайт. В крупной монографии о каменном веке Западной Европы, отмечая, что "в ашельское время... остатки кострищ свидетельствуют о знакомстве с огнем", он допустил, что "уже были изобретены способы искусственного добывания огня". Автор не уточнил этап ашеля, однако показательно, что в качестве примера он привел Торральбы – древнеашельскую стоянку архантропов 8.
В той или иной форме версии о существовании "безогневой" фазы первобытной истории, о случайном овладении огнем и длительной эпохе пассивного огнепользования, поддержания людьми природного огня, о неумении архантропов искусственно добывать огонь и о появлении этого умения лишь у неандертальцев – воспроизводятся в десятках работ по антропогенезу, эволюции человека, культуре нижнего палеолита. В фундаментальной коллективной работе по истории первобытного общества – последнем советском академическом труде обобщающего характера – интересующий нас тезис, хотя и без хронологического уточнения, содержится в разделе, повествующем об эпохе палеоантропов (неандертальцев), и звучит так: "Бесспорные признаки использования огня встречаются на стоянках всех обитаемых в то время частей света, включая Африку. Имеются основания полагать, что к этому времени люди уже освоили его добывание" 9.
Проблема огнепользования активно обсуждалась в первой половине ХХ в. 10. Затем интерес к теме начал угасать, ее стали освещать внутри общих работ по палеолиту. Это выглядит странным, поскольку именно тогда последовали одно за другим открытия, противоречившие принятой системе взглядов, а поэтому, казалось бы, требовалось усиленное обсуждение. Но, как видно, было уже не до этого. Все определеннее начала выступать вся несостоятельность парадигмы. Вместе с ней обнаружилась полная несостоятельность модели происхождения человека, изложенной в известных концепциях "двух скачков". Они предусматривали резкие "грани", из-за которых эти скачки и происходили: дородового" и "родового общества", "неготового" и "готового" человека, равно как и линейно-эволюционных схем.
Своеобразие укоренившихся представлений об огнепользовании было органической частью наиболее общих концептуальных воззрений на древнейшее прошлое человечества. Базируясь на определенных теоретических взглядах они десятилетие за десятилетием апеллировали к все более устаревающей фактологической основе. Так, почти все суждения о "покорении огня" вращаются вокруг Чжоукоудяня и ряда синхронных памятников. Новые же открытия остаются как бы "за кадром", к ним обращаются с явной неохотой; при этом на первый план выдвигаются "спорный характер" и "недостаточная изученность", в крайнем случае – "весьма скудные сведения", как будто все эти обстоятельства могут отменить новую информацию. Между тем становилось все очевиднее, что следы освоения человеком огненной стихии уводят далеко в глубь тысячелетий не только от неандертальца, но и от синантропа.
В целом выходило, что на протяжении эпохи архантропов люди умели лишь поддерживать огонь, "подаренный" им природой. И совсем уж просто объяснялось первое обращение взоров первобытных людей к огню, – к примеру, в цитированной уже книге П.И. Борисковского: "При употреблении в пищу трупов животных, погибших во время лесных или степных пожаров, при собирании корней и клубней на месте пожарища люди могли почувствовать преимущества приготовленной на огне пищи, а также ценные свойства огня. Полученному при пожаре или вулканическом извержении огню не давали угаснуть. Поддержание неугасимого огня подготовило переход людей на следующей ступени развития к его искусственному добыванию" 11.
Эта повторяемая из работы в работу версия, – в сущности, подновленный вариант престарой палеоэтнографической трактовки отнюдь не отечественного происхождения. Она тянется из Европы XIX столетия и очень сходно изложена в иллюстрированном труде почтенных авторов Иозефа Аугусты и Зденека Буриана о жизни первобытных людей, вышедшем на русском языке в 1963 г. Собственно говоря, вся концепция дана в текстовке к иллюстрации, на которой полуобезьяны-синантропы бродят по лесному пепелищу среди трупов погибших от пожара животных, а один из них держит в руках горящую головню 12. Что ж в научно-популярной книге, написанной еще во времена оны, пусть и с последующими корректировками, подобные представления вполне объяснимы, но в конце 1970-х? Не выдерживает критики предположение, будто некий древний человек однажды отведал горелого мяса или растительных клубней, запеченных стихийным пожаром, – и в результате понял пользу огня. Сие звучит как-то по библейски, как-то, креационистски: "И увидел Бог, что это хорошо". В реальности же и миллион, и десять миллионов лет назад происходили лесные и степные пожары, так что вкус обгорелых туш или запеченных клубней был знаком всей череде животных предков самого раннего гоминида. Стало быть, если гоминиды, так или иначе приобщаясь к огнепользованию, действительно заимствовали пламя на стихийных пожарищах, – они при этом давно и отлично представляли, какая от него польза. Человек ведь не возник сразу и как этакая tabula rasa, утратив весь своей животный опыт. Следовательно, и что такое огонь, и каковы его свойства, он знал изначально.
Согласимся также, что не совсем понятно, каким это образом "поддержание неугасимого огня" может привести к "его искусственному добыванию". То есть, можно допустить, что сие возможно и даже было, но как именно могло произойти? Ответа нет. Нет его и на другой существеннейший вопрос: как древний гоминид, беря в руки тлеющую головню, преодолел инстинктивный, животный страх перед грозной, жгучей, смертельно опасной стихией?

4
По целому ряду работ заметна тенденция связывать активное огнепользование с находками оформленных очагов. Соответственно их отсутствие (вернее сказать, необнаружение) считается признаком пассивного огнепользования. Честно говоря, логика непонятна: по-моему, очаг – свидетельство долговременного поселения, а вовсе не умения добывать огонь. Можно кочевать, умея развести костер без всякого очага, – а можно долго жить на одном месте и устроить удобное место огня, но это еще не значит, что здесь владели искусством разведения огня... До недавнего времени отчетливо выраженные очаги обнаруживались лишь в мустьерскую эпоху, не ранее. Эта случайность ярко иллюстрирует известное, но постоянно игнорируемое правило археологии: "Absence of evidence is not evidence of absence" (отсутствие свидетельства не есть свидетельство отсутствия). Всегда есть вероятность, что отсутствующее свидетельство обнаружится.
В 1960-х годах, вполне уверенно, как об общеизвестном, в согласии с другими авторами, археолог А.П. Черныш написал: "...В среднепалеолитическое время человек освоил огонь" 13. По исторической иронии спустя год стало известно об открытии на юге Франции, близ Марселя, пещеры Эскаль. Внутри них были обнаружены очаги с бесспорными и обильными следами огнепользования возрастом в полтора раза древнее, чем в Чжоукоудяне – около 700 тыс. л. н. 14. Это уже между средним и нижним плейстоценом, эпоха почти дошелльская (рубеж олдувая). Но, как ни странно, и намного позже антрополог В.В. Бунак в монографии по эволюции Homo повторил: "Приемы для искусственного добывания огня – удар камня о камень, дающий искру, вращение деревянных стержней в углублении доски – археологи относят к верхнему плейстоцену, к эпохе мустье... В нижнем плейстоцене – в местах находок следов ископаемого человека – обугленных костей, слоев, содержащих уголь, золу, обожженных камней – до настоящего времени не найдено" 15. Впечатление такое, что процитированная книга изрядно задержалась в издательстве. Ведь к моменту ее выхода было известно не только об очагах пещеры Эскаль, но и о двух-трех (по меньшей мере) памятниках огнепользования древностью около или более 1 млн. л. н., где все искомые свидетельства достоверно представлены и обугленные кости, и уголь, и зола, и обожженные камни. Это – пещерные стоянки Шандалья в Словении, Петралона в Греции и Азых в Азербайджане 16.
Возвращаясь к синантропам, приведем мнение чешского археолога и антрополога Я. Елинека: "Кострище – своеобразный очаг – в пещере Чжоукоудянь поражает своими размерами. Колоссальное скопление золы и угля толщиной в шесть метров наводит на мысль о том, что местные жители еще не умели сами разводить огонь. Скорее всего, они укрыли в пещере огонь при лесном пожаре, случившемся по соседству, и здесь веками поддерживали его. Трудно сказать, сколько поколений наших предков сменилось у кострища. Ясно только, что овладение огнем подхлестнуло развитие человека, изощрило его ум и способствовало повышению уровня первобытной жизни" 17. В этом высказывании автор допустил явное противоречие. Толщина слоя золы и угля в пещере, конечно, свидетельствует о горении многие тысячи лет – но никак и ничем не говорит о неумении людей добывать огонь. Скорее наоборот. Ведь архантропы – в чем согласны все исследователи, и Я. Елинек тоже – еще не жили достаточно оседло. Пещеры служили им жильем в холодное время, а с наступлением тепла они их покидали и перебирались к местам сезонной охоты. На следующую осень люди должны были либо найти себе другое пещерное жилье, либо вернуться в прежнее. В Чжоукоудяне прослежено, что обитатели несколько раз покидали пещеру и вновь поселялись в ней. Трудно представить, чтобы, не умея добыть огонь, охотники беспрерывно таскали его с собой. В чем, как, в какой, так сказать, таре? Ни дерево, ни кожа, ни кость, ни панцирь черепахи здесь не годятся. Каменные сосуды? Где они, кто нашел хоть один? Ну, а керамики еще не было. Из этнографии известны, правда, способы переноски тлеющего огня в стволах некоторых растений. Но ведь растения с сердцевиной, которая способна долго тлеть, не затухая и не воспламеняясь, весьма редки. Они не растут повсеместно, как не было повсюду и вулканов, у которых можно было позаимствовать огонь. Ведь далеко не везде встречаются самовозгорающиеся уголь или сланцы, как, наконец, далеко не часто от молнии загорается лес или степь...
Куда логичнее было бы предположить, что, у синантропов и даже более ранних архантропов имелись средства добывания огня. Представляется даже, что на том историко-стадиальном этапе человеку изобрести способ переноски огня было наверняка сложнее, чем открыть способ его добывания. Более того: чтобы научиться сохранять и переносить огонь (на длительное время, на большие расстояния) и сделать такую практику обычной, люди сначала должны были полностью с огнем освоиться, научиться его добывать.
Как говаривали еще в античном Риме, следует выслушать и другую сторону.

5
Известный исследователь древностей Юго-Восточной Азии и Океании П. Беллвуд о Чжоукоудяне твердо высказался вразрез с общепринятым мнением: "Пекинский человек не только делал орудия, но и мог добывать огонь..." 18. К этому времени проблема, бесспорно, уже назрела. Но нетривиальные мысли об изначальном огнепользовании некоторые западные авторы высказывали и значительно ранее.
Чрезвычайно распространенное мнение о том, что к употреблению огня человека подтолкнуло похолодание климата в среднем, а особенно в верхнем плейстоцене Евразии, тогда как в жаркой Африке огонь архантропам был неизвестен (поскольку вроде и не был нужен), – не весьма убедительно; с одной стороны, и в тропиках человеку требуется огонь для обогрева ночью, а с другой, не только и не столько обогрев был главным в изначальном огнепользовании. О том, что питекантропы Африки знали огонь, предположительно писал исследователь африканской первобытности Дж. Д. Кларк, другие исследователи были убеждены в этом 19. В довольно старой работе антрополог А. Алиман допускала знакомство с огнем австралопитеков 20. В 80-х гг. минувшего века авторитетный советский антрополог В.П. Алексеев уверенно писал о "спорадическом использовании огня" в эпоху австралопитеков: огнепользование естественным образом сочетается с устройством первых жилищ, которых, в свою очередь, требовали, с одной стороны, усложняющиеся формы охоты, а с другой, удлинение периода детства, свойственное уже высшим приматам и тем более ранним гоминидам 21.
Уместно привести полузабытый эпизод, связанный с сенсационными находками южноафриканского антрополога Р. Дарта. Его научные публикации о "прометеевом австралопитеке" (Australopithecus prometheus) умалчивают красноречивые подробности, но некоторые детали привели другие авторы, в частности, Д. Джохансон и М. Иди. Дело в том, что в слоях пещеры Макапансгат, древность которых могла простираться от 1 до 3 млн. л. н., были обнаружены, наряду с костями гоминид, следы огня. Казалось, обстоятельства гарантировали достоверность находки: после взрывов (там велись разработки строительного камня) "...обнажился слой золы и сажи, лежавший ранее под твердым пластом сталагмитоподобной породы. Эта порода образовалась на дне пещеры и скрывала следы огня от посторонних глаз. При дальнейшем исследовании в золе был найден череп вымершего павиана" 22. Этот обезьяний череп исключительно важен. Р. Дарт доказывал, что австралопитеки охотились на павианов, представил убедительные тому доказательства, в том числе и "костезубороговые орудия". Так, в качестве дубинок употреблялись длинные кости крупных копытных: на них были следы употребления и даже доработки, а шаровидные утолщения суставов хорошо соответствовали радиальным трещинам и проломам в черепах павианов, убитых, как доказывал Дарт, австралопитеками 23.
Но это сообщение вызвало лишь колоссальный научный скандал, что заставило Р. Дарта надолго замолчать, подобно тому, за пару десятилетий до него замолчал Э. Дюбуа, смирившись с тем, что найденного им яванского питекантропа научный мир определил как древнего примата. Так вот, череп ископаемого павиана в слое золы и углей свидетельствовал, что пламя в пещере Макапансгат горело в эпоху австралопитеков, опровергая версию скептиков о более позднем возрасте огненных следов. Со временем "костезубороговая концепция" Р. Дарта была реабилитирована, чего не скажешь о следах "прометеева австралопитека", который был переименован в Australopithecus africanus.

6
В Азыхской пещере отчетливые следы огня зафиксированы даже в самом нижнем, седьмом слое, возраст которого приближается к 1,5 – 2 млн. л. н. 24. Опровергнуто и мнение о позднейшем появлении огнепользования в Африке по сравнению с более холодными регионами ойкумены. Многочисленные места стоянок Homo erectus древностью 1 – 1,1 млн. лет были найдены на юге континента 25. В 1980-х гг. обнаружились достоверные свидетельства огнепользования австралопитековых или современных им гоминид. Еще в предыдущие десятилетия спорадические и загадочные следы огня исследователи встречали в африканских отложениях, связанных с хабилисом – в Олдувае I, Кооби Форе, Мелка Контуре 26. Но поскольку речь шла об открытой местности, а не о пещерах, не было уверенности в искусственном происхождении этих следов. Однако тщетно постоянно ссылаться на случайности и неясности; не зря Дж. Кларк предполагал, что преимущества огня, владения им были очевидны не только для питекантропа, но и для австралопитека 27. В начале 1980-х гг. в кенийском местонахождении Чесованья (тж. Чесованджа, Chesowanja) в слое, надежно датированном возрастом в 1,4 млн. л.н., наряду с огромным количеством (1.000 – 1.500) орудий, были раскопаны десятки кусков обожженной глины вперемешку с костями охотничьей добычи. Исследование показало, что глина подвергалась термическому воздействию в 400? С, что соответствует средней температуре обычного костра 28.
Тема "созрела" до того, что в те же годы автор-составитель "Кембриджского путеводителя" Д. Ламберт выразился достаточно определенно: "Огонь был, по-видимому, знаком людям еще до появления Homo erectus... Но можно утверждать, что именно Homo erectus первым начал систематически использовать огонь для обогрева, приготовления пищи, защиты от хищников и для охоты на диких животных" 29. Впрочем, трудно сказать, как обстояло дело до эректусов – даже в Чесованье, за 1,4 млн. лет от наших дней, огнепользователями могли быть не австралопитеки, а представители рода Homo (хотя, добавим, в ассоциации с каменными орудиями и следами огня здесь обнаружена окаменелость именно австралопитека). Однако ряд косвенных данных вынуждает предположить с очень большой уверенностью, что австралопитек уже пользовался огнем, а архантропы умели его добывать. И возможно, возраст в 1,4 млн. лет – не самый древний срок для огнепользования.

7
Возможно, все эти феноменально ранние следы говорят лишь о пассивном огнепользовании. Но важно другое: по мере того, как начало употребления человеком огня отступает во все более отдаленное прошлое, все менее обоснованным становится убеждение о позднем, в верхнем ашеле – мустье, начале активного огнепользования. Вторая фаза по ряду причин не могла так далеко отстоять от первой – по меньшей мере, на целую эволюционную ступень (архантроп – палеоантроп).
С большими натяжками можно было бы допустить длительное пассивное огнепользование древних гоминид при условии, если бы они были существами устойчиво оседлыми. Живя на одном месте, оборудовав удобное логово, наладив удачливый промысел, в условиях, близких к идеальным или идиллическим, – пожалуй, и можно было тысячелетиями поддерживать "негасимый огонь" в надежном очаге (которые, кстати сказать, зачастую не обнаруживаются ранее позднего ашеля). Увы, первобытный человек был неисправимым бродягой. К тому же, помимо уже высказанного сомнения в возможности сочетать бродячую жизнь с необходимостью иметь "негасимый огонь", есть другой трудно оспоримый аргумент. Исследователи пришли к выводу, что уже в нижнем плейстоцене архантропы успешно промышляли крупных и гигантских животных, применяя загонные, облавные охоты с применением огня. Homo erectus считается творцом "огненной охоты", применяемой в широких масштабах. Наглядная картина такой охоты реконструирована на раннеашельских стоянках Торральба и Амброна, где археологи обнаружили следы пепла, устилавшего долину, в которой происходили облавные охоты на древних слонов 30. Как правило, их загоняли в естественные, а возможно, уже и в искусственные ловушки, гоня факелами или поджигая растительность. Естественными ловушками были, например, болотистые места, как в Торральбе. В облавах участвовали десятки, если не сотни охотников.
Кажется поразительным, что детально восстановленные картины промысловой практики архантропов сочетаются с убеждением в том, что архантроп не умел добывать огонь. Одно с другим просто не вяжется, об этом скажет любой современный охотник или охотовед. Ведь получается, что, отправляясь на промысел, архантроп должен был брать с собой какой-то тлеющий материал. Как и в чем он его носил? Этот вопрос уже звучал. Теперь представим облавную охоту, предполагающую скрытное приближение к стаду, его окружение или погоню за убегающими с большой скоростью слонами. Ни то, ни другое с горящими факелами или тлеющим материалом в руках невозможно. Издалека почуяв запах дыма, животные скроются, не дав охотникам приблизиться, окружить, замкнуть цепь, поджечь растительность... А потому вполне очевидно: уже одно то, что древние ашельцы Африки и Евразии применяли в охотничьей практике огонь, означает, что, во-первых, они никакого тлеющего материала с собой в охотничьи угодья не носили, а во-вторых, не просто должны были в нужном месте и в нужный момент поджечь траву, кустарник или факелы, а умели это сделать очень быстро. Иначе они не стали бы искусными и добычливыми "огнетворными" охотниками, как показывают массовые остатки слонов и других крупных животных в тех же Торральбе и Амброне.

8
Неизбежно попадает под сомнение и второе устойчивое убеждение, связанное с первым, – о первоначальном добывании огня трением ("дерево о дерево"). Это убеждение выглядело естественным в те времена, когда история человечества представлялась короткой и простой, а антропогенез укладывался в цепочку, о звеньях которой говорят данные тогда названия наших предков: Australopithecus означает "южная обезьяна", а Pithecanthropus – "обезьяночеловек". Чуть ранее цепочка была еще короче: "обезьяна – человек"; в конце XIX в. Э. Дюбуа искал на о. Ява "недостающее звено" между обезьяной и неандертальцем и, откопав кости питекантропа, решил, что нашел именно переходного между ними обезьяночеловека. Возраст окаменелых костей в 500 – 700 тыс. лет вызывал тогда изумление и недоверие. В начале ХХ в. Р. Дарту, открывшему австралопитека древностью от 1 до 3 млн. л.н., не поверили точно так же, как Э. Дюбуа. Но в 1950-х – 1960-х гг. раскопки Л. и М. Лики в Олдувайском ущелье, а затем серия других открытий в восточноафриканской Рифтовой долине удвоили и утроили возраст человеческого рода. Номенклатура гоминид стала насчитывать десятки стадиальных и локальных форм. Эпоха простых схем навсегда ушла в прошлое. В числе прочих неизвестных обстоятельств открылось, что история знакомства людей с огнем намного древнее, как, собственно, и вся их история.
Что следует сказать о "деревянном способе" добывания огня в свете современных данных? Хотя есть предположения о том, что появлению древнейших каменных индустрий предшествовала эпоха деревянных орудий, это ничем не подтверждено. Скорее всего, древнейшие гоминиды начали примерно одновременно применять – в качестве орудий труда, охотничьего или иного оружия – предметы из дерева, камня, рога, кости, зубов. Можно, однако, не сомневаться, что в большинстве случаев изготовление любых древнейших артефактов происходило с помощью каменного режущего или рубящего инструмента.
В ту начальную эпоху каменное орудие для охоты не предназначалось. На охоте употреблялись камни, булыжники, обломки, которые не требовалось обрабатывать, но главными орудиями забоя животных были деревянные пики, копья, рогатины. При их изготовлении, а также для разделки охотничьей добычи и применялись каменные орудия. В любом случае столь сложные операции с деревом, как сверление, выскабливание, пиление другим деревянным предметом, – это реалии несравненно более поздней эпохи, стадии развитых орудийных технологий. Трудно предположить, как и для чего древнейший гоминид стал бы сверлить дерево деревом, или пилить, или выскабливать; все это в любом случае сподручнее делать каменным инструментом. К тому же, при какой угодно обработке древесного материала ("дерево о дерево" или "камень о дерево" – неважно) от его нагревания до огня, даже тления – "дистанция огромного размера". Чтобы добиться такого результата, необходимы четко поставленная задача, отработанная технология, ясное целеполагание: надо сверлить, пилить, выскабливать, сознательно стремясь вызвать тление опилок или стружек, чтобы затем из них раздуть огонь. Что могло подвигнуть нашего раннего предка на подобное открытие? Для чего ему потребовалось сверлить деревом дерево, если с конструктивной точки зрения это бессмысленно? Откуда ему было знать, что это приведет к получению огня? Ответа мы не найдем. Никакими практическими нуждами все эти эксперименты тогда не вызывались.
Как уже говорилось, ключевая загадка изначального огнепользования кроется в том, как случилось, что животное, будучи, скажем, прегоминидом и превращаясь в гоминида, преодолело инстинктивный страх перед смертельно опасной стихией, уничтожающей все живое. С одной стороны, этот момент по мере новых находок и открытий удаляется в глубь прошлого, в олдувайскую и доолдувайскую эпохи, в плиоцен, а с другой, невозможно его представить как некий скачок из "животного царства" в " первобытное человеческое стадо". Вроде того, каким у нас все еще объясняют феномен антропогенеза.
Но все будет логически объяснимо и весьма правдоподобно, если мы допустим, что впервые огонь "в домашних условиях" человек получил, занимаясь изготовлением орудий из кремня или подобного ему минерального сырья. Ведь если при трении дерева о дерево (или скоблении и пилении) нужен упорный труд с осознанной целью, то при всяком изготовлении каменного орудия способом обивки (отнюдь не с целью получения огня) летят россыпи искр. Возникает, выражаясь современным языком, пожароопасная ситуация. Любой пожарник скажет, что в таких случаях при захламленности помещения возгорание – дело неизбежное и лишь вопрос времени. Между тем, судя по тем остаткам, которые время от времени раскапывают на древнейших местообитаниях гоминид, об элементарном бытовом порядке наши дремучие предки понятия не имели. В их жилищах находят целые слои костей, перемешанных с отщепами и осколками орудий, которые делались здесь же. Легко представить, что к этому добавлялись обрывки шкур и клочья шерсти, множество веток и сухой травы для подстилки, а на стоянке хабилиса в Олдувае археологи обнаружили даже окаменелые экскременты.... Отсюда вполне понятно, как возник первый "бытовой огонь" и как человек научился им управлять, будучи вынужден вступить с ним в борьбу, спасая свое логово, свой первобытный дом, своих детенышей; и как должен был суметь его погасить, – а значит, и понять, что можно собственными руками не только тушить пламя, но и разводить. Таким образом, искусственному добыванию огня предшествовали борьба с ним, его укрощение, контроль над ним, управление стихийно возникавшим пламенем. В таких обстоятельствах не просто логично и правдоподобно, а совершенно естественно и неизбежно выглядит появившееся умение искусственно добывать огонь в ту же стадиальную эпоху, когда произошло и первое знакомство с ним при изготовлении древнейших каменных орудий.

9
Примерно так поставил вопрос о знакомстве предков современных людей с огнем и взялся решить всю проблему огнепользования археолог, историк, философ и исследователь-экспериментатор Б.Ф. Поршнев. Его объемистая статья была опубликована в журнале "Советская этнография" еще в середине прошлого века 31. Нельзя сказать, что концепция Поршнева встретила острую критику, какой следовало ожидать от сторонников устоявшихся взглядов, "выдержавших испытание временем". Скорее, эту более чем оригинальную работу замолчали. К сожалению, была в том немалая вина и самого автора: он выдвинул целый ряд по очевидности ложных идей, что было ясно уже тогда и предельно очевидно сегодня, в свете новых исследований и открытий.
Весьма убедительные доводы Б.Ф. Поршнева были направлены как против гипотезы о первичности "деревянного способа", так и против утверждений о позднем знакомстве людей с огнем и о "доогневой" стадии в ранней первобытности. Напомним, что историко-стадиальный приоритет "деревянного способа" был выведен, с одной стороны, из этнографических наблюдений (у многих примитивных племен существует именно "деревянный способ", что совершенно понятно: относительно новое вытеснило старое, изначальное), с другой – из убежденности, что для "каменного способа" необходимо металлическое или железнорудное кресало, и, что при ударе камень о камень огня не добыть.
Поршнев успешно опроверг оба утверждения. Он привел ряд доказательств того, что везде, где этнографы сталкиваются с "деревянным способом", он оказывается вторичным. В мифологии же или в языке сохранились следы более древней, "каменной" технологии (например, у тлинкитов, якутов, чукчей), а также сослался на ряд свидетельств о существовании "каменного способа" у многих народов – гуяков, населения Средней Азии, украинцев и русских в ряде местностей. Характерно, отметил Поршнев, что во многих языках термины "огонь", "пламя", "гореть" генетически связаны с понятиями "кремень", "бить", "ударять". Кроме того, он показал, что и получение огня при помощи кремня и металлического кресала – способ весьма поздний (возможно, еще более поздний, чем способ "дерево о дерево"), а первичным был чисто "каменный способ" (кремень о кремень). Для этого ему нужно было развенчать стойкое мнение о том, что без металлического (или железнорудного) кресала добыть огонь невозможно. И ему удалось это сделать не только теоретическими доводами, но и на практике. Организованная им экспериментальная лаборатория провела серию опытов, завершившуюся наиболее убедительным успехом: огонь был получен в условиях реального изготовления каменных орудий.
Напрямую полемизируя с П.И. Борисковским 32, Б.Ф. Поршнев писал: "Сильно пошатнулось приведенная выше... схема и в глазах зарубежных этнологов. Монтандон, Фрэзер, Маунтфорд и Бернд, Веллар, Шмидт пришли к сомнению относительно того, следует ли считать древнейшим способом искусственного добывания огня трение (деревом о дерево), а не высекание (камень о камень)" 33. Описывая практическую часть своих исследований, он сообщает: "Возгорание (тление) трута от искры, высеченной ударами кремня о кремень, было получено нами десятки раз". В лаборатории удалось установить ряд особенностей. Так, добыть огонь тем легче, чем суше погода и воздух. Очень помогает легкий сквозняк. Чем плотнее и тверже, "стекловистее" порода, тем она "огнистее", легче быстро получить огонь. Очень важны горючие качества трута, его способность быстро загораться. Но особо следует подчеркнуть: наиболее перспективна в смысле возможного воспламенения горючих материалов технология грубой оббивки, скалывания краев кремня, имевшая место при зарождении каменно-орудийных технологий; отжимная же ретушь, естественно, искр не дает, и это дополнительный аргумент в пользу весьма древнего знакомства гоминид с огнем и его добыванием 34.

10
Далее следует привести идеи Б.Ф. Поршнева, которые я считаю ложными, и которые безнадежно навредили его концепции, в том числе, думаю, и ее распространению. Как своеобразный полемист, он, видно, решил обрушить все опоры вокруг здания первичного огнепользования. Вслед за "деревянным способом" он, по сути, атаковал и "каменный". Его мнение, вкратце, сводится к следующему. Во-первых, древние гоминиды познакомились с огнем в своих жилищах (которые устилали ветками, травой и, разумеется, в чистоте не содержали) тотчас, едва начали орудийное производство. Однако, во-вторых, на периодические возгорания они практически не обращали внимания, а оные возникали в основном в форме тления. Никакой практической пользы из "домашнего огня" древний человек не извлекал, разве что пользовался дымом для... борьбы с комарами (?), а позднее, может быть, укладывал детей и укладывался сам на тлеющую подстилку (?), которая, как Поршнев сам же отмечает, со временем пропитывалась жиром, кровью разделываемых животных и, высыхая, приобретала свойства хорошего трута. Почему эти постоянные возгорания в форме тления "по кромке" никогда не кончались катастрофическим пожаром, автор не объясняет, напротив, утверждает: "Никакой реакции "тушения" это явление у палеоантропа не могло выработать. Он был к ним безразличен" 35. В-третьих, зная, в принципе, как возникает огонь (и, значит, как его искусственно добыть), человек его не добывал вплоть до мустье, а ограничился лишь умением переносить с помощью трута, который наловчился-таки изготовлять. Даже гигантское кострище Чжоукоудяня, которое исследовали сотни специалистов, – это, по мнению Поршнева, не следы костра, а лишь "настилка" со следами тления. Ни обогрев жилья, ни приготовление пищи, ни даже оборону от хищников автор не признает – опять же вплоть до мустье, когда огонь стал применяться, наконец, в кулинарных целях: люди начали делать очаги, чтобы коптить мясо. Сильно противореча сам себе, Поршнев привязал лишь к мустье и искусственное добывание огня (!?). То есть, в определенном смысле, начав за здравие, кончил за упокой, придя к тому же, что и его оппоненты, только они это сделали проще его.
"Очень долго, неисчислимые тысячелетия, огонь оставался непроизвольным, непрошенным спутником предка современного человека, который едва ли мог сколько-нибудь ощутимо дифференцировать в этом спутнике вредные и полезные свойства..." – такова картина, написанная кистью этого отчаянного полемиста 36. Увы, на этом полотне не найти ни очагов в пещерах Эскаль и Азых (отделенных от мустье полумиллионолетием); или на стоянке Терра Амата и сотнях подобных в нижнем и среднем ашеле, ни массовых "огнетворных охот" на слонов в Торральбе и т.д. Такой взгляд Б.Ф. Поршнева вполне объясним его пониманием сути антропогенеза.
Как известно, еще с 1950 и вплоть до 1980-х годов в советской науке о первобытности то разгоралась, то затухала дискуссия по теоретическим основам происхождения человека. Большинство археологов-практиков и часть антропологов решительно выступали против концепции "двух скачков", развитой на базе идей 1930-х годов (принадлежащих в основном П.И. Борисковскому и Я.Я. Рогинскому) философом Ю.И. Семеновым 37. Свое слово сказал и Б.Ф. Поршнев. Но если другие оппоненты Семенова утверждали, что неандертальцы, а возможно, и архантропы были уже "готовыми людьми", то Поршнев всех гоминид отнес к "животному царству", предкам человека, а человеком признал только неоантропа 38.
Мне кажется, автор был очень близок к истине, излагая первую часть своей гипотезы. Скорее всего, первое знакомство с огнем у гоминид происходило действительно при изготовлении каменных орудий, и в виде частых возгораний, грозивших пожарами. Как уже говорилось, тление сухого материала при небольшом ветре или легком сквозняке весьма чревато воспламенением. И главное, что потребовалось древнейшим людям – научиться тушить огонь или не дать ему разгореться. А это умение фактически означало и умение создать условия для маленького управляемого пожара, то есть костра. Хорошие, "огнистые" кремни, подходящий материал для трута – и налицо простая, удобная технология овладения мощной энергией природы, не требующая специального сверления, скобления или пиления деревом дерева. И ее гоминид мог освоить более 2 млн. лет назад, если не ранее, то есть в самом начале орудийной деятельности. Ну, а следы... Представьте, какая часть органических остатков древних кострищ уцелеет спустя 2 – 1,5 или 1 млн. лет! И какая из них окажется раскопанной.

* * *
Данная статья касается лишь одной стороны первобытного огнепользования, главным образом, технологической. Ввиду сложности и большого объема темы, за рамками рассмотрения пока остались экономические, социальные и духовные последствия, которые имело освоение огня. Об этом речь пойдет далее.

ПРИМЕЧАНИЯ
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч ., 2-е изд. Т. 20. С. 116–117 (курсив мой. – В.К.).
2. См. Анучин Д. Н. Открытие огня и способы его добывания. М., 1922; Oakley K.P. Use of fire by Neanderthal and his precursors. – Hundert Jahre Neanderthaler. Neanderthal Centenary. 1856–1956. Utrecht, 1958; Освоение огня // Краткие сообщения Института истории материальной культуры, 1949. Вып. VI; Борисковский П.И.Андреев М.С. О первоначальном способе добывания огня в Средней Азии и сопредельных странах // Труды АН Таджикской ССР. 1951. Т. 29; Поршнев Б.Ф. О древнейшем способе добывания огня // Советская этнография. 1955. № 1.
3. Чайлд В.Г. Археологические документы по предыстории науки // Вестник истории мировой культуры. 1957. № 1. С. 27.
4. Беллвуд П. Покорение человеком Тихого океана: Юго-Восточная Азия и Океания в доисторическую эпоху. М., 1986. С. 32, 456.
5. Ефименко П.П. Первобытное общество. Изд-е 3-е. Киев, 1953, С. 136–141, 125.
6. Замятнин С.Н. Очерки по палеолиту. М. –Л., 1961. С. 18–19.
7. Борисковский П.И. Древнейшее прошлое человечества. М., 1979. С. 81–82.
8. Монгайт А.Л. Археология Западной Европы: Каменный век. М., 1973. С. 116.
9. История первобытного общества. Т. 1: Общие вопросы. Проблемы антропосо-циогенеза. М., 1983. С. 370.
10. Black D. Evidences of the use of fire by Sinanthropus // Bulletin of the Geological Society of China, 1931. V. XI. № 2; Breuil H. Le feu et l'industrie litique et osseuse a Choukoutien ibidem; idem. Le gisement de Sinanthropus de Chou-Kou-Tien (China) et les vestiges de feu et d'industrie // Anthropos. 1932. V. XXVII. Н. 1–2; Богаевский Б.Л. Техника первобытно-коммунистического общества. М.–Л., 1936; Movius H.L. Palaeolithic archaeology in southern and eastern Asia, exclusiv of India // Cahiers d'Histoire Mondiale, 1955. № 2; Косвен М.О. Очерк истории первобытной культуры. М., 1957; см. также сноску 2.
11. Борисковский П.И. Древнейшее прошлое. С. 42.
12. Аугуст И., Буриан З. Жизнь древнего человека. Прага, 1963. Картина 6.
13. Черныш А.П. Ранний и средний палеолит Приднестровья. М., 1965. С. 3; См. также С. 129.
14. Howell F.C. Observations on the earlier phases of the European lower paleolithic // American Anthropologist. 1966. V. 68. Nr 2. Pt. 2; Coles J.M., Higgs E.S. The archaeology of early man. L., 1969. P. 205.
15. Бунак В.В. Род Homo, его возникновение и последующая эволюция. М., 1980. С. 133.
16. См. Скленарж К. За пещерным человеком. М., 1987. С. 177–182; Гладилин В.Н., Ситливый В.И. Ашель Центральной Европы. Киев, 1990. С. 103, 105; Гусейнов М.М. Древний палеолит Азербайджана. Культура Куручай и ее развитие. 1500000 – 70 тысяч лет назад. Баку, 1985. С. 31–32; этим работам предшествовал ряд публикаций в периодике 1970-х гг.
17. Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага, 1982. С. 82.
18. Беллвуд П. Покорение человеком Тихого океана: Юго-Восточная Азия и Океания в доистирическую эпоху. М., 1986. С. 51–52.
19. Кларк Дж. Д. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 94; Klein R.G. The ecology of early man in Southern Africa // Science. 1977. V. 197. № 4299. Р. 119.
20. Алиман А. Доисторическая Африка. М., 1960. С. 362, 365.
21. Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984. С. 150.
22. Джохансон Д., Иди М. Люси: истоки рода человеческого. М., 1984. С. 51.
23. Dart R. The Makapansgat proto-human Australopithecus prometheus // American Journal of Phisical Anthropology. 1948. V. 6. № 3; idem. The osteodontoceratic culture of Australopithecus prometheus // Transvaal Museum Memoirs. 1957. № 10.
24. Гусейнов М.М. С. 15–16, 31, 45, 50.
25. Лалаянц И. Гомо сапиенс и геном // Наука и жизнь. 2002. № 7 (интернет-версия).
26. Perles C. Prehistoire du feu. Paris, 1977.
27. Кларк Дж.Д. С. 94.
28. Хрисанфова Е.Н., Мажуга П.М. Очрки эволюции человека. Киев, 1985. С. 62; Раков В.А. Предисловие / Гусейнов М.М. Древний палеолит Азербайджана. С. 5; Gowlett J.A. J., Harris J. W.K., Walton D., Wood B.A. Early archaeological sites, hominids remains and traces of fire from Chesowanja, Kenya // Nature. 1981. Nr. 294.
29. Ламберт Д. Доисторический человек: Кембриджский путеводитель. Л., 1991. С. 135.
30. Freeman L.G., Butzer K.W. The acheulean station of Torralba (Spain): A progress report // In: Quaternaria. Roma, vol. VIII; Freeman L. G. Acheulean sites and stratigraphy in Iberia and the Magreb // In: After the australopithecines: stratigraphy, ecology, and culture change in the middle Pleistocene. The Hague, 1975.
31. Поршнев Б.Ф.
32. Борисковский П.И.
33. Поршнев Б.Ф. С. 9.
34. Там же. С. 14–15.
35. Там же. С. 17.
36. Там же. С. 18.
37. См. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М., 1989, где целиком сохранены основные черты упомянутой концепции, хотя большинство палеолитчиков-практиков несколько раз подвергали ее самой нелицеприятной критике. См., например, Брюсов А.Я. Происхождение человека и древнее расселение человечества // Вестник древней истории. 1953. № 2; Григорьев Г.П. Начало верхнего палеолита и происхождение Homo sapiens. Л., 1968; Крайнов Д.А. Некоторые вопросы становления человека и человеческого общества // Ленинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феодализма. М., 1970.
38. Эти взгляды в развернутом виде автор изложил в книге, вышедшей уже посмертно; см. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории: Проблемы палеопсихологии. М., 1974.

___________

Косарев Валерий Дмитриевич, кандидат исторических наук, журналист. Кишинёв, Республика Молдова.

Valery D. Kosarev
The use of nature ab ovo: polemical essays
I. The Promethean Canon, or the Fire Stealing of Primordial Man

Summary
This paper deals with a very important part of the use of nature in early era of ancient hominids evolution – the use of fire. During long time there was axiomatic the scientific statement on a first fire use by primitive men at Middle Palaeolithic or Upper Acheulean, i.e. by the Neanderthal or late H. erectus. Now there is a lot of clear evidence of the use of fire about 1.5 million years or more ago, by “first” Homo or, maybe, Australopithecine. This leads to reviewing many theoretical statements. Author suggests that active fire possessing is an absolute criterion on “readiness” of earliest fire-owner as a human. In addition, the active use of fire means undoubtedly social regulation, symbolic thinking, abstract notions, religious feels and ideas, possibly, art activity and, of course, human language.

ОПУБЛИКОВАНО: Известия Института наследия Бронислава Пилсудского, № 8. Южно-Сахалинск, 2004.

Электронный адрес: http://www.icrap.org/ru/kosarev8-1.html.

Три последующих очерка по первичному огнепопользованию находятся в печати и со временем будут размещены здесь же.